Постоянные разделы 
Текущие активности
Семья Кофановых/п. Петровский Новосибирской области
| Строка 1: | Строка 1: | ||
| − | |||
== Название конкурса== | == Название конкурса== | ||
| − | + | [[Конкурс Настоящие сибиряки]] | |
| − | + | ||
=== Номинация === | === Номинация === | ||
| − | + | Моя большая семья | |
== Населенный пункт (город/район/область/край) == | == Населенный пункт (город/район/область/край) == | ||
| − | . | + | п.Петровский, Ордынский район, Новосибирская область |
== Автор/авторы == | == Автор/авторы == | ||
| − | + | [[Участник:Александр кофанов|Александр Кофанов]] | |
| − | == | + | == Как в капле воды...== |
| − | + | ||
| − | + | Мы все однажды уезжаем<br> В свой путь, влекомые судьбой.<br> Но никогда не забываем,<br> Где родились и дом родной.<br> Да разве корни ты отрубишь?<br> Там всё росло, тебя любя.<br> И дом родной свой не забудешь,<br> Где начиналась жизнь твоя… | |
| + | |||
| + | Память – это способность помнить, не забывать прошлого; свойство души хранить, помнить сознанье о былом. <br>Чтобы эта память была неподвластна времени, она должна быть бережно хранима и передаваться из поколения в поколение. Только так она переживет века. <br> Корни человека в истории и традициях своей семьи, своего народа, в прошлом родного края. История родного края не безлика, она близкая и родная именно потому, что она рассказывает о людях живущих рядом или о родственниках. А раз ты связан с этими людьми местом проживания, значит ты их историческое продолжение, значит ты частица истории края, частица истории страны. Подробности жизни этих людей вызывают у нас, у подрастающего поколения, невольное восхищение, уважение к людям старшего поколения. Приходит понимание — эти люди причастны к историческим событиям. Возникает желание им помочь, понять, защитить. <br>Важно, очень важно людям не уйти из памяти новых поколений, старики с удовольствием рассказывают о том, что было, о том, чем была богата и ярка их жизнь. И мы, порой ловим себя на мысли, что окружающие нас люди старшего поколения — это исторические примеры из фактов, описанных в учебниках.<br>Многие ли из нас знают генеалогию своих семей? А если знают, то до какого колена? <br>Жизнь нескольких поколений одной семьи – это и есть история государства. Чем крепче семья, тем крепче государство. В большинстве российских семей представители разных поколений были участниками знаменательных событий – становления советской власти, индустриализации и коллективизации, Гражданской и Великой Отечественной воин. Современные бабушки и дедушки, представители старших поколений закладывали города, строили фабрики и заводы, защищали Родину - это живая история нашей страны. Читать и знать эту историю обязаны мы - внуки. Знание родословной семьи помогает познать самого себя. | ||
| + | |||
| + | Как в капле воды...<br>Каждый день по дороге в школу и из школы я прохожу мимо старой бревенчатой избы, когда-то оштукатуренной снаружи и побеленной, со старенькими наличниками. Здесь живет мой одноклассник Леша Кузьмин с отцом. А бабушка говорит, что каждый раз, когда ей приходится проходить мимо, у нее щемит сердце, ей хочется прижаться щекой к старым шершавым стенам, погладить ветхие углы...<br> Эту избу строил ее дедушка, а мой прапрадедушка, Пономаренко Прокопий Кузьмич, в ней они с прапрабабушкой Татьяной Николаевной умерли, здесь прошло детство моей бабушки; все до боли знакомое, но теперь чужое. Бабушка часто ходит в березовую рощу за огородом этой усадьбы и подолгу стоит. Теперь все это изрытое техникой и занавоженное место трудно назвать березовой рощей, а в пору ее детства здесь росли стройные, как свечки, березки, были тенистые, поросшие мелкотравьем аллеи. Весною и летом роща благоухала запахом фиалок, кукушкиных слезок и ветреницы, пламенела огоньками. Здесь росли потрясающей красоты и изящества цветы — венерины башмачки, занесенные в Красную книгу и уже, к сожалению, исчезнувшие из наших мест. Роща до поздней осени кормила детвору медуницей и калачиками, земляникой и смородиной, пучками и саранкой. В болотце с прозрачнейшей водой селились дикие утки, выводили утят. Иногда ребятишки заимствовали в утиных гнездах по яйцу (на обед, но никогда не разоряли самих гнезд).<br> Из этой рощи моя бабушка совсем ребенком носила, зажав в ладошке, первые краснобокие земляничинки своей бабушке Тане. Бабушка была благодарна внучке за самые вкусные ягоды на свете. А через несколько дней внучка приносила из рощи на обед уже кружечку земляники. Бабушка торжественно высыпала ягоды в чашку, заливала молоком, ставила на стол под иконой, и вся семья деревянными ложками, как причастие, черпала ягоду из чашки и хвалила «кормилицу», а та «росла» прямо на глазах.<br> Здесь был свой мир, свои обычаи, свой язык, порой смешивший окружающих: рогачи (ухват), чапельник (сковородник), ряшка (деревянный ушат). В доме бабушки Тани матерно не бранились и никогда не напивались.<br> На занятиях по краеведению, которые проводит моя мама, Юлия Алексеевна Кофанова, мы узнали, что такое родословное древо, почему я живу здесь. Собрал я документы, оставшиеся в семейном архиве, фотографии и вещи моих предков, прослушал рассказы бабушки Ады, мамы, дедушки Гены — и составил историю моего рода по материнской линии. И оказалось, что в истории моего рода, как в капле воды, отразилась вся трудная, перекалеченная история народа России XX века. Одни мои предки воевали за установление Советской власти, другие — против; одни находили утешение и просветление через молитву и изучение христианских заповедей, другие — изучая моральный кодекс строителей коммунизма. Но объединяло всех одно: любовь к родной земле, боль от ее боли, радость от ее радости.<br> В поисках счастья-доли | ||
| + | |||
| + | Революция 1905–1907 гг. и годы после нее сделали жизнь тревожной, беспокойной. Вернувшиеся из Сибири ходоки рассказывали о бескрайних просторах, несметных богатствах и плодородной земле. И мой прапрапрадед, один из Елисеевых, Николай Николаевич, передал свое торговое дело на Орловщине старшим сыновьям — Василию и Егору и мужу старшей дочери Ариши, а с младшими — Евгением, Николаем, Иваном и дочерью Татьяной в 1910 году отправился в сказочный край. По дороге заболел, по-видимому холерой, в Самаре его сняли с поезда на носилках. Там и похоронила его мачеха, приехав следом за детьми уже одна.<br>Поселились в живописном месте, деревню назвали Виноградовка. Сюда же переехали из Курской губернии пятеро братьев и сестра Пономаренко с отцом искать счастья доли. Тут и встретилась впервые моя прапрабабушка, Елисеева Татьяна Николаевна, со своим «курским соловьем» — балагуром и гармонистом, красавцем Пономаренко Прокопием Кузьмичом.<br> Война со своим народом<br> Во время гражданской войны наезжали иногда в Виноградовку отряды. Сегодня — одни, завтра — другие. Бывало, постреливали, иногда и расстреливали. Татьяна Николаевна на всякий случай прятала старшую Саньку, чтоб ненароком не залезла своим любопытным носом и не ляпнула лишнего языком. Пугала бабаем и разбойниками, чтобы не высовывалась. Наезжавшие в первую очередь спрашивали: «Кто муж? Белый или красный?» Она притворялась наивной, тем и другим отвечала: «Черный!» Крутили нагайками: «Не притворяйся, баба!» Крестилась: «Вот вам крест! Ей Богу, черный, как грач, спросите хоть у кого». Проносило.<br> Осенний вечер 1919 года. О нем всегда вспоминали шепотом, оглядываясь на окна и двери. В окно негромко постучали, и через минуту глухо рыдающую Татьяну обнимал молодой стройный мужчина в бурке и сапогах со шпорами. Это был брат Татьяны — Евгений Николаевич Елисеев. Обнял зятя, высоко подбросил любимую шестилетнюю племянницу Саньку, сказал: «Как я по вас скучал! Я на одну ночку только, отпросился». В дом вошел родственник, хлопал Евгения по плечу, любовался выправкой, говорил: «Молодец, орлом выглядишь!» Ушел. Поскорее закрыли двери на задвижку, занавесили окна. Было заметно, что Евгений недомогает. Говорил сестре: «Устал, Танечка. Зачем захлебываемся в крови друг друга?» Приняв однажды присягу, присяге не изменил, но война со своим же народом тяготила. Всю ночь просидела сестра у его постели, прикладывая мокрые рушники к голове: горел, как в огне. А утром его взяли. Не сопротивлялся, только попросил: «Зятя не трогайте, он ни при чем». Не тронули. Сколько ни наступала Санька на сапоги дяди Жени, чтоб привлечь к себе его внимание — не обратил, не до того было. Увезли Евгения Николаевича Елисеева в Покровку Чулымского района, а дальше — неизвестность. Узнавать и думать даже боялись всю жизнь. Через много лет, а точнее в 2002 году нашей семье удалось узнать, что Елисеев Евгений Николаевич был расстрелян Томским ГубЧК. И только в 2000 году он был реабилитирован.<br> Я и на Колыме проживу!<br> В стране объявили коллективизацию, и жизнь крестьян на несколько лет совсем потеряла маломальский порядок.<br> Колхозный строй прапрадедушка Прокопий Кузьмич Пономаренко не принял. Будучи человеком предприимчивым, ухитрился сберечь свои документы, обеспечивал семью, работал на стороне: то на мельницах, то на маслозаводах. Веселый нрав и умелые руки тоже помогали. Расчет приносил продукцией, этим выживали. Чем могла, помогала его жена Татьяна Николаевна голодающим односельчанам: сывороткой, отрубями, горстью муки.<br> А Саньке было уже 17 лет, ее записали в колхоз. Что делать, чем заниматься в колхозе, тем более девчатам — сами толком не знали: заставляли дежурить в конторе, встречать уполномоченных, созывать актив, а когда нужно — то всех жителей. Иногда приходилось стеречь арестантов: своих же односельчан, дерзивших новой власти в лице таких же беспортошных активистов колхозного строя.<br> Иногда заставляли быть понятой при обобществлении домашнего скота. Это было самым тяжким для Саньки: бабы голосили, как по покойнику. Отнекивалась, плакала, пряталась в овине, чтоб не дежурить, но ее вызывали чаще других. Грозили: «Родители в колхоз не вступают, и ты туда же? Хочешь, чтоб расправились, как с врагами власти?» Боясь за родителей, Санька плакала, но шла. Иногда, видя, как незадачливые экспроприаторы носились по чьему-нибудь двору в дырявых овчинных тулупах с развевающимися полами за единственной овцой, падая и бранясь, хохотала до упаду и получала за это подзатыльник. Правда, сильно не обижали: боялись отца, а еще больше мать, Татьяну Николаевну.<br> Обобществленную скотину часто тут же резали и съедали: экспроприаторам тоже надо было выживать.<br> Крепких мужиков раскулачивали и этим усугубили положение. На всю жизнь Саньке врезалось в память, как уезжал из деревни раскулаченный Прохоренко с сыновьями. Крепкое было хозяйство. Коней водил — загляденье одно. Лучший выезд был у Прохоренко. Девок по праздникам катал — только снег летел из-под копыт наряженных лошадей!<br>Три подводы с домашним скарбом увозил с собой. Песни пел на всю деревню, сидя на подводе, а по щекам слезы текли.<br>Остановился у конторы, сказал активистам: «Я и на Колыме проживу, а вы без царя в башке и тут подохнете, голытьба!»<br> Организовалось в п. Петровском в 1930 году первое в районе советское хозяйство — мясомолочный совхоз № 212. Отец Саньки бросил в Виноградовке большой рубленый (круглый) дом и переехал в Петровский с женой и младшей дочкой Тасей. Здесь был рай.<br> История прабабушкиной любви<br> Саньку из колхоза не отпустили. Колхозный активист Егор Писарев в отчаянье, что колхоз разбегается, бросил в печку метрики, которые оказались у него, чтоб никуда не разбежались колхозники. Жила Александра у тетки: в доме одной было страшно, он стоял пустой, с заколоченными окнами.<br> Очень приглянулся ей приехавший из Омска молодой учитель с русыми кудрями — Владимир Иванович Василенко. Все женихи получили отставку, и вскоре Санька стала Василенко Александрой Прокопьевной. Родился первенец, назвали Валентином.<br> Страна призвала на борьбу с басмачеством. Сборы были недолгими. Плачущей жене комсомолец Володя Василенко сказал: «Шура, мне стыдно, что у меня жена — несознательный элемент». Поцеловав сына, умчался добровольцем добивать басмачей — устанавливать окончательно и бесповоротно Советскую власть в Средней Азии.<br> Без документов, с сынишкой на руках, перебралась Александра Прокопьевна в Петровский к родителям. Когда прадедушка возвратился из походов, прабабушка его не узнала: был он, как снятый с креста, его русые кудри поблекли, его трясла малярия. Отмылся, поправился. Стал учительствовать в Петровском. Сейчас еще живут в Петровском его ученики, им уже за 70: А. А. Юдин, Е. А. Исакова, Ф. Я. Естропов.<br> После двух сыновей родилась дочка, которую назвали необычным для этих мест именем — Ада.<br> А через несколько месяцев завыли стальные бураны и прадед ушел добровольцем на фронт, сказав жене: «Уверяю тебя, Шурок, я скоро вернусь, мы их мигом прихлопнем». Прихлопнули через годы, потеряв более 27 миллионов соотечественников. Осталась прабабушка 28 лет с тремя детьми.<br> Свивала, косила, по росам ходила ...<br> Из сундука с памятной Володиной надписью на крышке достала свой праздничный жакет, юбку с красивыми пуговицами сверху донизу, нарядный полушубок, ботинки с высокой шнуровкой и туфли на спиртовой подошве — освободила место для писем мужа. Писем за 7 лет было много — в стихах и в прозе. Когда исход войны стал ясен, офицер Красной Армии В. И. Василенко был направлен на Восточный фронт.<br> Рассказывает баба Ада:<br> «Конец дождливого лета 1947 года. Дождь лил всю ночь, как из ведра. Крыша избы вся протекла, спали на сухих пятачках. Утром бабушкина мать, Александра Прокопьевна, сказала своей матери, Татьяне Николаевне: «Сердце волнуется. Странный сон видела». Рассказала. Мать ответила: «Попомни, Шура, Володя приедет!», глянула в окно и закричала: «Шура, Володя идет!» Прыгая через лужи, военный в хромовых сапогах, фуражке и ремнях через плечо пробирался к крыльцу. Расцеловал женщин и спросил: «А что это за кудрявая девочка стоит на печке, а?» Он подхватил дочку на руки; целуя, колол щеки усами и щетиной, от него пахло кожей и еще каким-то незнакомым запахом; скрипела портупея... Кружил по комнате свояченицу Тасю, уже работавшую учительницей в Петровской школе. Носился с детьми по огороду, хрустел огурцами с грядки, играл с собакой.<br> А потом началось непонятное. Отец горячо, иногда с досадой в чем-то убеждал мать, та плакала и упрямо твердила: «Нет, нет, и еще раз нет, Володя. У тебя то басмачи, то немцы, то японцы, то еще кто-то, а я не знаю, как бы спасала детей, если б не родители. Война сильно меня изменила. Да и здесь все мои родные». Отец бросился к бабушке Тане, просил ее убедить Александру уехать с ним в Омск.<br> Через месяц уехал, сказав, что больше задерживаться не может. Дипломатические переговоры велись долго, пока жизнь не поставила точку. Дети жалели отца и любили мать. При очередных сборах к отцу мать наказывала им: «Не обижайте отца, поклонитесь бабушке с дедушкой».<br> Отец, как и раньше в мирное время, учительствовал, преподавал биологию, географию, при встречах клал под язык валидол, плакал, а его дети, сами уже родители, жалели отца, утешали его. Успокоившись, отец брал гитару, его сестра — балалайку, и чудный сад за окном замирал от прекрасных мелодий...»<br> Из истории моей школы | ||
| + | |||
| + | Живет в р. п. Ордынском пожилая женщина — Нина Петровна Рузанова. Она старейший учитель Петровской школы. В 1935 году она приехала работать тогда еще в начальную школу, а в 36м школа стала совхозной семилеткой. И было Нине Петровне 17 лет. Работала немного пионервожатой, потом учителем начальных классов. Образование педагогическое получила заочно, стала преподавать в старших классах, она учила и мою прабабушку Пономаренко Таисью Прокопьевну, и Третьякова Ивана Семеновича, которые вернулись к ней в школу в 194546 гг. уже коллегами.<br> Началась Великая Отечественная война. В начале 1942 года ушел на фронт директор школы Павел Степанович Минаков. Назад он не вернулся: пропал без вести в том же, 1942 году. Нина Петровна стала директором.<br> Крытая соломой крыша школы протекала с весны до поздней осени, стены и потолок приходилось постоянно замазывать и забеливать, перетаскивать парты на сухое место. Но самым трудным была заготовка дров для школы (в каждом классе стояла печь для обогрева классных комнат). Дров требовалось огромное количество. С первого дня летних каникул и до начала учебного года Нина Петровна с коллективом учительниц и уборщиц заготавливала вручную дрова для школы.<br> Лес вокруг деревни был почти непроходимый, деревья не в обхват. Сколько шишек, царапин, слез! Но коллектив был дружный — и это облегчало положение.<br> В 1946 году пришли в школу учителями сразу три фронтовика: Рузановы, Василий Яковлевич и Гавриил Яковлевич, и Афанасий Андреевич Колоколов. Василий Яковлевич стал преподавать историю и немецкий язык, Гавриил Андреевич — математику, а Афанасий Андреевич — русский язык и литературу. Через год Афанасия Андреевича Колоколова назначили директором Борисовской школы.<br> 10 лет руководила Петровской школой Нина Петровна. Школа заметно ветшала. Нужно было думать о строительстве новой, а это больше под силу мужчине. С просьбой о передаче обязанностей директора мужчине Нина Петровна обратилась в РОНО. С 1952 года директором школы был назначен Василий Яковлевич Рузанов, ставший уже мужем Нины Петровны. Он добился положительного решения вопроса о строительстве новой школы. А строил эту школу другой фронтовик — Алексей Степанович Минаев. В основание одной из колонн у входных дверей школы вмурована капсула, в которой находится список инициаторов строительства Петровской школы и тех, кто ее возводил. Список составил и руководил этим мероприятием Иван Семенович Третьяков. Он и стал классным руководителем первого выпуска этой новой Петровской средней школы. Первый выпуск был в июне 1958 года. В этом первом выпуске была и моя бабушка Ада Василенко (Бунькова), которая тоже стала учителем и работала в этой школе.<br>Изучая историю своей семьи, своего рода, я могу с уверенностью сказать, что мне есть кем гордится, есть на кого ориентироваться. На этом моя исследовательская работа не завершилась. Я и дальше буду продолжать собирать материал по истории своего рода. | ||
== Литература == | == Литература == | ||
| Строка 27: | Строка 32: | ||
[[Категория:Конкурс Настоящие сибиряки]] | [[Категория:Конкурс Настоящие сибиряки]] | ||
| − | + | [[Категория:Посёлок Петровский]] | |
| − | + | ||
| − | + | ||
| − | + | ||
| − | + | ||
| − | + | ||
| − | + | ||
| − | + | ||
| − | + | ||
| − | + | ||
| − | + | ||
Версия 14:35, 19 апреля 2012
Содержание |
Название конкурса
Номинация
Моя большая семья
Населенный пункт (город/район/область/край)
п.Петровский, Ордынский район, Новосибирская область
Автор/авторы
Как в капле воды...
Мы все однажды уезжаем
В свой путь, влекомые судьбой.
Но никогда не забываем,
Где родились и дом родной.
Да разве корни ты отрубишь?
Там всё росло, тебя любя.
И дом родной свой не забудешь,
Где начиналась жизнь твоя…
Память – это способность помнить, не забывать прошлого; свойство души хранить, помнить сознанье о былом.
Чтобы эта память была неподвластна времени, она должна быть бережно хранима и передаваться из поколения в поколение. Только так она переживет века.
Корни человека в истории и традициях своей семьи, своего народа, в прошлом родного края. История родного края не безлика, она близкая и родная именно потому, что она рассказывает о людях живущих рядом или о родственниках. А раз ты связан с этими людьми местом проживания, значит ты их историческое продолжение, значит ты частица истории края, частица истории страны. Подробности жизни этих людей вызывают у нас, у подрастающего поколения, невольное восхищение, уважение к людям старшего поколения. Приходит понимание — эти люди причастны к историческим событиям. Возникает желание им помочь, понять, защитить.
Важно, очень важно людям не уйти из памяти новых поколений, старики с удовольствием рассказывают о том, что было, о том, чем была богата и ярка их жизнь. И мы, порой ловим себя на мысли, что окружающие нас люди старшего поколения — это исторические примеры из фактов, описанных в учебниках.
Многие ли из нас знают генеалогию своих семей? А если знают, то до какого колена?
Жизнь нескольких поколений одной семьи – это и есть история государства. Чем крепче семья, тем крепче государство. В большинстве российских семей представители разных поколений были участниками знаменательных событий – становления советской власти, индустриализации и коллективизации, Гражданской и Великой Отечественной воин. Современные бабушки и дедушки, представители старших поколений закладывали города, строили фабрики и заводы, защищали Родину - это живая история нашей страны. Читать и знать эту историю обязаны мы - внуки. Знание родословной семьи помогает познать самого себя.
Как в капле воды...
Каждый день по дороге в школу и из школы я прохожу мимо старой бревенчатой избы, когда-то оштукатуренной снаружи и побеленной, со старенькими наличниками. Здесь живет мой одноклассник Леша Кузьмин с отцом. А бабушка говорит, что каждый раз, когда ей приходится проходить мимо, у нее щемит сердце, ей хочется прижаться щекой к старым шершавым стенам, погладить ветхие углы...
Эту избу строил ее дедушка, а мой прапрадедушка, Пономаренко Прокопий Кузьмич, в ней они с прапрабабушкой Татьяной Николаевной умерли, здесь прошло детство моей бабушки; все до боли знакомое, но теперь чужое. Бабушка часто ходит в березовую рощу за огородом этой усадьбы и подолгу стоит. Теперь все это изрытое техникой и занавоженное место трудно назвать березовой рощей, а в пору ее детства здесь росли стройные, как свечки, березки, были тенистые, поросшие мелкотравьем аллеи. Весною и летом роща благоухала запахом фиалок, кукушкиных слезок и ветреницы, пламенела огоньками. Здесь росли потрясающей красоты и изящества цветы — венерины башмачки, занесенные в Красную книгу и уже, к сожалению, исчезнувшие из наших мест. Роща до поздней осени кормила детвору медуницей и калачиками, земляникой и смородиной, пучками и саранкой. В болотце с прозрачнейшей водой селились дикие утки, выводили утят. Иногда ребятишки заимствовали в утиных гнездах по яйцу (на обед, но никогда не разоряли самих гнезд).
Из этой рощи моя бабушка совсем ребенком носила, зажав в ладошке, первые краснобокие земляничинки своей бабушке Тане. Бабушка была благодарна внучке за самые вкусные ягоды на свете. А через несколько дней внучка приносила из рощи на обед уже кружечку земляники. Бабушка торжественно высыпала ягоды в чашку, заливала молоком, ставила на стол под иконой, и вся семья деревянными ложками, как причастие, черпала ягоду из чашки и хвалила «кормилицу», а та «росла» прямо на глазах.
Здесь был свой мир, свои обычаи, свой язык, порой смешивший окружающих: рогачи (ухват), чапельник (сковородник), ряшка (деревянный ушат). В доме бабушки Тани матерно не бранились и никогда не напивались.
На занятиях по краеведению, которые проводит моя мама, Юлия Алексеевна Кофанова, мы узнали, что такое родословное древо, почему я живу здесь. Собрал я документы, оставшиеся в семейном архиве, фотографии и вещи моих предков, прослушал рассказы бабушки Ады, мамы, дедушки Гены — и составил историю моего рода по материнской линии. И оказалось, что в истории моего рода, как в капле воды, отразилась вся трудная, перекалеченная история народа России XX века. Одни мои предки воевали за установление Советской власти, другие — против; одни находили утешение и просветление через молитву и изучение христианских заповедей, другие — изучая моральный кодекс строителей коммунизма. Но объединяло всех одно: любовь к родной земле, боль от ее боли, радость от ее радости.
В поисках счастья-доли
Революция 1905–1907 гг. и годы после нее сделали жизнь тревожной, беспокойной. Вернувшиеся из Сибири ходоки рассказывали о бескрайних просторах, несметных богатствах и плодородной земле. И мой прапрапрадед, один из Елисеевых, Николай Николаевич, передал свое торговое дело на Орловщине старшим сыновьям — Василию и Егору и мужу старшей дочери Ариши, а с младшими — Евгением, Николаем, Иваном и дочерью Татьяной в 1910 году отправился в сказочный край. По дороге заболел, по-видимому холерой, в Самаре его сняли с поезда на носилках. Там и похоронила его мачеха, приехав следом за детьми уже одна.
Поселились в живописном месте, деревню назвали Виноградовка. Сюда же переехали из Курской губернии пятеро братьев и сестра Пономаренко с отцом искать счастья доли. Тут и встретилась впервые моя прапрабабушка, Елисеева Татьяна Николаевна, со своим «курским соловьем» — балагуром и гармонистом, красавцем Пономаренко Прокопием Кузьмичом.
Война со своим народом
Во время гражданской войны наезжали иногда в Виноградовку отряды. Сегодня — одни, завтра — другие. Бывало, постреливали, иногда и расстреливали. Татьяна Николаевна на всякий случай прятала старшую Саньку, чтоб ненароком не залезла своим любопытным носом и не ляпнула лишнего языком. Пугала бабаем и разбойниками, чтобы не высовывалась. Наезжавшие в первую очередь спрашивали: «Кто муж? Белый или красный?» Она притворялась наивной, тем и другим отвечала: «Черный!» Крутили нагайками: «Не притворяйся, баба!» Крестилась: «Вот вам крест! Ей Богу, черный, как грач, спросите хоть у кого». Проносило.
Осенний вечер 1919 года. О нем всегда вспоминали шепотом, оглядываясь на окна и двери. В окно негромко постучали, и через минуту глухо рыдающую Татьяну обнимал молодой стройный мужчина в бурке и сапогах со шпорами. Это был брат Татьяны — Евгений Николаевич Елисеев. Обнял зятя, высоко подбросил любимую шестилетнюю племянницу Саньку, сказал: «Как я по вас скучал! Я на одну ночку только, отпросился». В дом вошел родственник, хлопал Евгения по плечу, любовался выправкой, говорил: «Молодец, орлом выглядишь!» Ушел. Поскорее закрыли двери на задвижку, занавесили окна. Было заметно, что Евгений недомогает. Говорил сестре: «Устал, Танечка. Зачем захлебываемся в крови друг друга?» Приняв однажды присягу, присяге не изменил, но война со своим же народом тяготила. Всю ночь просидела сестра у его постели, прикладывая мокрые рушники к голове: горел, как в огне. А утром его взяли. Не сопротивлялся, только попросил: «Зятя не трогайте, он ни при чем». Не тронули. Сколько ни наступала Санька на сапоги дяди Жени, чтоб привлечь к себе его внимание — не обратил, не до того было. Увезли Евгения Николаевича Елисеева в Покровку Чулымского района, а дальше — неизвестность. Узнавать и думать даже боялись всю жизнь. Через много лет, а точнее в 2002 году нашей семье удалось узнать, что Елисеев Евгений Николаевич был расстрелян Томским ГубЧК. И только в 2000 году он был реабилитирован.
Я и на Колыме проживу!
В стране объявили коллективизацию, и жизнь крестьян на несколько лет совсем потеряла маломальский порядок.
Колхозный строй прапрадедушка Прокопий Кузьмич Пономаренко не принял. Будучи человеком предприимчивым, ухитрился сберечь свои документы, обеспечивал семью, работал на стороне: то на мельницах, то на маслозаводах. Веселый нрав и умелые руки тоже помогали. Расчет приносил продукцией, этим выживали. Чем могла, помогала его жена Татьяна Николаевна голодающим односельчанам: сывороткой, отрубями, горстью муки.
А Саньке было уже 17 лет, ее записали в колхоз. Что делать, чем заниматься в колхозе, тем более девчатам — сами толком не знали: заставляли дежурить в конторе, встречать уполномоченных, созывать актив, а когда нужно — то всех жителей. Иногда приходилось стеречь арестантов: своих же односельчан, дерзивших новой власти в лице таких же беспортошных активистов колхозного строя.
Иногда заставляли быть понятой при обобществлении домашнего скота. Это было самым тяжким для Саньки: бабы голосили, как по покойнику. Отнекивалась, плакала, пряталась в овине, чтоб не дежурить, но ее вызывали чаще других. Грозили: «Родители в колхоз не вступают, и ты туда же? Хочешь, чтоб расправились, как с врагами власти?» Боясь за родителей, Санька плакала, но шла. Иногда, видя, как незадачливые экспроприаторы носились по чьему-нибудь двору в дырявых овчинных тулупах с развевающимися полами за единственной овцой, падая и бранясь, хохотала до упаду и получала за это подзатыльник. Правда, сильно не обижали: боялись отца, а еще больше мать, Татьяну Николаевну.
Обобществленную скотину часто тут же резали и съедали: экспроприаторам тоже надо было выживать.
Крепких мужиков раскулачивали и этим усугубили положение. На всю жизнь Саньке врезалось в память, как уезжал из деревни раскулаченный Прохоренко с сыновьями. Крепкое было хозяйство. Коней водил — загляденье одно. Лучший выезд был у Прохоренко. Девок по праздникам катал — только снег летел из-под копыт наряженных лошадей!
Три подводы с домашним скарбом увозил с собой. Песни пел на всю деревню, сидя на подводе, а по щекам слезы текли.
Остановился у конторы, сказал активистам: «Я и на Колыме проживу, а вы без царя в башке и тут подохнете, голытьба!»
Организовалось в п. Петровском в 1930 году первое в районе советское хозяйство — мясомолочный совхоз № 212. Отец Саньки бросил в Виноградовке большой рубленый (круглый) дом и переехал в Петровский с женой и младшей дочкой Тасей. Здесь был рай.
История прабабушкиной любви
Саньку из колхоза не отпустили. Колхозный активист Егор Писарев в отчаянье, что колхоз разбегается, бросил в печку метрики, которые оказались у него, чтоб никуда не разбежались колхозники. Жила Александра у тетки: в доме одной было страшно, он стоял пустой, с заколоченными окнами.
Очень приглянулся ей приехавший из Омска молодой учитель с русыми кудрями — Владимир Иванович Василенко. Все женихи получили отставку, и вскоре Санька стала Василенко Александрой Прокопьевной. Родился первенец, назвали Валентином.
Страна призвала на борьбу с басмачеством. Сборы были недолгими. Плачущей жене комсомолец Володя Василенко сказал: «Шура, мне стыдно, что у меня жена — несознательный элемент». Поцеловав сына, умчался добровольцем добивать басмачей — устанавливать окончательно и бесповоротно Советскую власть в Средней Азии.
Без документов, с сынишкой на руках, перебралась Александра Прокопьевна в Петровский к родителям. Когда прадедушка возвратился из походов, прабабушка его не узнала: был он, как снятый с креста, его русые кудри поблекли, его трясла малярия. Отмылся, поправился. Стал учительствовать в Петровском. Сейчас еще живут в Петровском его ученики, им уже за 70: А. А. Юдин, Е. А. Исакова, Ф. Я. Естропов.
После двух сыновей родилась дочка, которую назвали необычным для этих мест именем — Ада.
А через несколько месяцев завыли стальные бураны и прадед ушел добровольцем на фронт, сказав жене: «Уверяю тебя, Шурок, я скоро вернусь, мы их мигом прихлопнем». Прихлопнули через годы, потеряв более 27 миллионов соотечественников. Осталась прабабушка 28 лет с тремя детьми.
Свивала, косила, по росам ходила ...
Из сундука с памятной Володиной надписью на крышке достала свой праздничный жакет, юбку с красивыми пуговицами сверху донизу, нарядный полушубок, ботинки с высокой шнуровкой и туфли на спиртовой подошве — освободила место для писем мужа. Писем за 7 лет было много — в стихах и в прозе. Когда исход войны стал ясен, офицер Красной Армии В. И. Василенко был направлен на Восточный фронт.
Рассказывает баба Ада:
«Конец дождливого лета 1947 года. Дождь лил всю ночь, как из ведра. Крыша избы вся протекла, спали на сухих пятачках. Утром бабушкина мать, Александра Прокопьевна, сказала своей матери, Татьяне Николаевне: «Сердце волнуется. Странный сон видела». Рассказала. Мать ответила: «Попомни, Шура, Володя приедет!», глянула в окно и закричала: «Шура, Володя идет!» Прыгая через лужи, военный в хромовых сапогах, фуражке и ремнях через плечо пробирался к крыльцу. Расцеловал женщин и спросил: «А что это за кудрявая девочка стоит на печке, а?» Он подхватил дочку на руки; целуя, колол щеки усами и щетиной, от него пахло кожей и еще каким-то незнакомым запахом; скрипела портупея... Кружил по комнате свояченицу Тасю, уже работавшую учительницей в Петровской школе. Носился с детьми по огороду, хрустел огурцами с грядки, играл с собакой.
А потом началось непонятное. Отец горячо, иногда с досадой в чем-то убеждал мать, та плакала и упрямо твердила: «Нет, нет, и еще раз нет, Володя. У тебя то басмачи, то немцы, то японцы, то еще кто-то, а я не знаю, как бы спасала детей, если б не родители. Война сильно меня изменила. Да и здесь все мои родные». Отец бросился к бабушке Тане, просил ее убедить Александру уехать с ним в Омск.
Через месяц уехал, сказав, что больше задерживаться не может. Дипломатические переговоры велись долго, пока жизнь не поставила точку. Дети жалели отца и любили мать. При очередных сборах к отцу мать наказывала им: «Не обижайте отца, поклонитесь бабушке с дедушкой».
Отец, как и раньше в мирное время, учительствовал, преподавал биологию, географию, при встречах клал под язык валидол, плакал, а его дети, сами уже родители, жалели отца, утешали его. Успокоившись, отец брал гитару, его сестра — балалайку, и чудный сад за окном замирал от прекрасных мелодий...»
Из истории моей школы
Живет в р. п. Ордынском пожилая женщина — Нина Петровна Рузанова. Она старейший учитель Петровской школы. В 1935 году она приехала работать тогда еще в начальную школу, а в 36м школа стала совхозной семилеткой. И было Нине Петровне 17 лет. Работала немного пионервожатой, потом учителем начальных классов. Образование педагогическое получила заочно, стала преподавать в старших классах, она учила и мою прабабушку Пономаренко Таисью Прокопьевну, и Третьякова Ивана Семеновича, которые вернулись к ней в школу в 194546 гг. уже коллегами.
Началась Великая Отечественная война. В начале 1942 года ушел на фронт директор школы Павел Степанович Минаков. Назад он не вернулся: пропал без вести в том же, 1942 году. Нина Петровна стала директором.
Крытая соломой крыша школы протекала с весны до поздней осени, стены и потолок приходилось постоянно замазывать и забеливать, перетаскивать парты на сухое место. Но самым трудным была заготовка дров для школы (в каждом классе стояла печь для обогрева классных комнат). Дров требовалось огромное количество. С первого дня летних каникул и до начала учебного года Нина Петровна с коллективом учительниц и уборщиц заготавливала вручную дрова для школы.
Лес вокруг деревни был почти непроходимый, деревья не в обхват. Сколько шишек, царапин, слез! Но коллектив был дружный — и это облегчало положение.
В 1946 году пришли в школу учителями сразу три фронтовика: Рузановы, Василий Яковлевич и Гавриил Яковлевич, и Афанасий Андреевич Колоколов. Василий Яковлевич стал преподавать историю и немецкий язык, Гавриил Андреевич — математику, а Афанасий Андреевич — русский язык и литературу. Через год Афанасия Андреевича Колоколова назначили директором Борисовской школы.
10 лет руководила Петровской школой Нина Петровна. Школа заметно ветшала. Нужно было думать о строительстве новой, а это больше под силу мужчине. С просьбой о передаче обязанностей директора мужчине Нина Петровна обратилась в РОНО. С 1952 года директором школы был назначен Василий Яковлевич Рузанов, ставший уже мужем Нины Петровны. Он добился положительного решения вопроса о строительстве новой школы. А строил эту школу другой фронтовик — Алексей Степанович Минаев. В основание одной из колонн у входных дверей школы вмурована капсула, в которой находится список инициаторов строительства Петровской школы и тех, кто ее возводил. Список составил и руководил этим мероприятием Иван Семенович Третьяков. Он и стал классным руководителем первого выпуска этой новой Петровской средней школы. Первый выпуск был в июне 1958 года. В этом первом выпуске была и моя бабушка Ада Василенко (Бунькова), которая тоже стала учителем и работала в этой школе.
Изучая историю своей семьи, своего рода, я могу с уверенностью сказать, что мне есть кем гордится, есть на кого ориентироваться. На этом моя исследовательская работа не завершилась. Я и дальше буду продолжать собирать материал по истории своего рода.
Литература
В раздел «Литература» может быть включён перечень книг, статей и других публикаций, используемых при создании конкурсной работы.
Ссылки
Ссылки на внешние источники в Интернете, используемые автором конкурсной работы
