Участник проекта

Автор читательского дневника

Никита Семёнов

Электронный читательский дневник

Информация о книге

Иллюстрация обложки книги

Об авторе книги

Проспер Мериме (Mérimée) (1803-1870), французский писатель. Член Французской академии с 1844 года. Родился в семье художника; окончил юридический факультет Сорбонны (1823). Романтический интерес к экзотическим странам нашёл отражение в первых сочинениях Мериме - сборник пьес "Театр Клары Гасуль" (1825). Мериме приписал свои пьесы выдуманной испанской комедиантке. В них было немало откликов на французскую действительность, а также тонкая пародия на реакционный романтический театр с его мелодраматичностью. Сборник "Гузла" (1827) снова был мистификаторской имитацией, на этот раз - иллирийских народных песен. Мериме создал произведение, близкое народному творчеству, и ввёл в заблуждение Пушкина ("Песни западных славян") и Мицкевича. В "Гузле" раскрывались реалистическими приёмами характеры героев, оказавшихся в конфликте с обществом. Проспера Мериме привлекали напряжённые моменты в жизни народов. Он обратился к историческому прошлому Франции в драматической хронике "Жакерия" (1828) и в романе "Хроника царствования Карла IX" (1829). В новеллах конца 1820-х годов (сборник "Мозаика", 1833) Мериме снова изображает сильные и цельные характеры, которых ещё не коснулось "разлагающее" влияние цивилизации ("Матео Фальконе", "Таманго"). Современная действительность нашла отражение в новеллах "Этрусская ваза" и "Партия в триктрак" (обе - 1830). Пустота и лицемерие буржуазного общества, власть денег с иронией и сарказмом показаны в новеллах 1830-40-х годов: "Двойная ошибка", "Арсена Гийо", "Аббат Обен"; столкновение буржуазной морали с примитивными, но более справедливыми нравственными нормами - в "Венере Илльской", "Коломбе", "Кармен" (1845). Проза 1830-40-х годов - вершина творчества Мериме. Используя приёмы "рассказа в рассказе", "вставной новеллы", вводя в текст якобы найденные старые письма или неожиданные исторические и филологические экскурсы, Мериме создаёт внешне спокойное, суховатое повествование. Незаурядным мастерством отмечены научные работы Мериме - книги очерков ("Заметки о путешествии по югу Франции", 1835, и др.), исследования по архитектуре средневековья, по древнеримской истории, истории Испании, Украины, России, критические статьи. После 1848 года литературная активность Мериме пошла на убыль. В эти годы усилился интерес Проспера Мериме к русской культуре. Он сблизился с А. И. и И. С. Тургеневыми, С. А. Соболевским; в цикле статей о Гоголе, Тургеневе, Пушкине и в переводах их произведений Мериме выступил страстным пропагандистом русской литературы. Интерес к славянской тематике отразился в поздней новелле Мериме "Локис" (1869). На сюжеты Мериме написаны пьесы, музыкальные комедии, оперы, в том числе "Кармен" Бизе (1875), созданы многие фильмы.

[1]

Облако слов

Творческая работа

Стихотворение МАТТЕО ФАЛЬКОНЕ Жуковский В. А.

Корсиканская повесть

В кустах, которыми была покрыта

Долина Порто-Веккио, со всех

Сторон звучали голоса, и часто

Гремели выстрелы; то был отряд

Рассыльных егерей; они ловили

Бандита старого Санпьеро; но,

Проворно меж кустов ныряя, в руки

Им не давался он, хотя навылет

Прострелен пулей был. И вот, на верх

Горы взбежав, он хижины достигнул,

В которой жил с своей семьей Маттео

Фальконе; но, к несчастью, в это время

Один лишь мальчик, сын его, был дома;

Он у ворот стоял и на долину

Смотрел, прислушиваясь к шуму. Вдруг

Из ближних выбежав кустов, Санпьеро

Бросается к нему и говорит:

«Спаси меня, я ранен, егеря́

За мною гонятся, они уж близко!» —

«Да я один; отца нет дома; с ним

Ушла и мать». — «Что нужды! спрячь меня

Скорей». — «Да что отец на это скажет?» —

«Отец тебя похвалит; от меня ж

На память вот тебе монета». Мальчик,

Монету взявши, ввел на двор Санпьеро;

Он спрятался там в сено; Фортунато ж

(Так звали мальчика) проворно сеном

Его закрыл, и кровь втоптал в песок,

И вид спокойный принял. В этот миг

Вбежал на двор с своими Гамба (главный

Рассыльщик; он был родственник Маттео).

«Не попадался ли тебе Санпьеро? —

У мальчика спросил он. — Верно, здесь

Его ты видел». — «Нет, я спал». — «Ты лжешь;

Когда стреляют, спать нельзя». — «Да мой

Отец стреляет громче вас, а я

И тут не просыпаюсь». — «Отвечай же,

Куда ушел Санпьеро? Ты его

Здесь видел; правду говори, не то

Тебе достанется». — «Попробуй тронуть

Меня хоть пальцем; мой отец Маттео

Фальконе, знаешь?» — «Твой отец тебя

За то, что лжешь ты, высечет». — «Ан нет,

Не высечет». — «Да где же твой отец?» —

«Он в лес пошел за дичью; видишь сам,

Что я один». К товарищам тогда

В недоуменье обратившись, Гамба

Сказал: «Кровавый след привел нас прямо

Сюда; он, верно, здесь; но этот дом

Обыскивать не стану я; с Маттео

Фальконе ссориться опасно». Гамба

Стоял нахмурившись и тыкал в сено

Своим штыком, не думая, чтоб там

Санпьеро спрятан был; а Фортунато,

Как будто без намеренья цепочкой

Часов его играя, неприметно

Его отвесть от места рокового

Старался. Гамба, вынув из кармана

Часы, сказал: «Я уж давно тебе

Подарок, Фортунато, приготовил.

Ведь у тебя до си́х пор нет часов?» —

«Отец сказал, что мне их даст, как скоро

Двенадцать лет мне будет», — «А тебе

Теперь лишь только десять. Эта песня

Долга. Вот посмотри сюда, какие

Прекрасные часы». И он на солнце

Вертел их, и они сверкали ярко.

Глазами жадными за ними бегал

Встревоженный их блеском Фортунато…

Футляр с эмалью, стрелки золотые

И голубой узорный циферблат…

«Ну что же, где Санпьеро?» — «А часы

Ты дашь мне?» — «Дам». И Гамба поднял выше

Часы; как чаша роковых весов,

Над головой ребенка, раза два

Шатнувшися, они остановились.

Он искушения не вынес; в нем

Вся внутренность зажглась; как в лихорадке

Он задрожал и, правую тихонько

Поднявши руку, вдруг, как зверь когтями,

Схватил часы, а левою рукою,

Закинув за спину ее, в молчанье

На сено Гамбе указал. Без слов

Был кончен торг кровавый. Фортунато,

Добычу взяв, о проданной им жертве

Забыл. Санпьеро из-под сена тут же

Был вытащен; с презреньем поглядел он

На мальчика и, в руки егерям

Отдавшися, сказал: «Друг Гамба, ты

Уж в этом мне, конечно, не откажешь:

Найди носилки; я идти не в силах;

Весь кровью изошел я; признаюсь,

Стрелять ты мастер и в меня так ловко

Попал, что уж теперь со мной конец;

Но видеть мог ты также, что и я

Не промах». И о нем, как о родном

(Любя за храбрость и врага), они

Заботиться усердно принялися.

Ему хотел монету Фортунато

Отдать назад; но молча оттолкнул

Он мальчика, который, уронив

Монету, отошел, краснея, в угол.

Маттео, в это время возвращаясь

С женою и́з леса, гостей незваных

Увидел в хижине; поспешно он

Свое ружье на выстрел приготовил

И подал знак жене, чтоб и она

С другим ружьем была готова. Смело

И осторожно он подходит. Гамба,

Его вдали узнавши, закричал:

«Маттео, это мы, друзья!» И тихо,

В его лицо всмотревшися, он дуло

Ружья нацеленного опустил.

«Маттео, — Гамба продолжал, к нему

Навстречу вышед, — мы лихого

Поймали зверя; но добыча эта

Нам дорого досталась: двое из наших

Легли». — «Кого?» — «Санпьеро, твоего

Приятеля; ведь он и у тебя

Украл двух коз». — «То правда; но большая

Семья у бедняка, а голод, знаешь,

Не свой брат». — «Вот стрелок! От нас бы, верно,

Он ускользнул, когда б не Фортунато,

Мальчишка твой, помог нам». — «Фортунато!» —

Маттео вскрикнул. «Фортунато!» — мать

Со страхом повторила. «Да! Санпьеро

Здесь в сено спрятался, а Фортунато

Его и выдал нам; за это все вы

Получите спасибо от начальства».

Холодным потом обдало Маттео;

Он в хижину вошел. Там егеря

Вкруг старика, который чуть дышал,

От раны изнемогши, суетились;

И, чтоб ему лежать покойней было,

Свои плащи постлали на носилки.

Не шевелясь и молча он смотрел

На их работу; но, как скоро шум

Услышал и, глаза подняв, увидел

В дверях стоящего Маттео, громко

Захохотал, и страшен был тот хохот.

Он плюнул на стену и, задыхаясь,

Глухим, осиплым голосом сказал:

«Будь проклят этот дом; иуды здесь

Предатели живут!» Как полотно

Маттео побледнел и кулаком

Себя ударил в лоб; он был как мертвый;

Стоял безгласно. Вот уж старика

Уклали на носилки, понесли

Из хижины; вслед за другими Гамба,

Хозяину пожавши руку, вышел;

И вот уж все пропали за кустами…

Маттео ничего не замечал;

Он, губы стиснув, яростно и страшно

Смотрел на сына. Фортунато, робко

Подкравшися, хотел отцову руку

Поцеловать; Маттео взвизгнул: «Прочь!»

У мальчика подрезалися ноги;

Не в силах был он убежать и, бледный,

К стене прижавшись, плакал и дрожал.

«Моя ль в нем кровь?» — сверкнувши на жену

Глазами тигра, закричал Маттео.

«Ведь я жена твоя», — она сказала,

Вся покраснев. «И он предатель!» Тут

Рыдающая мать, взглянув на сына,

Увидела часы. «Кто дал тебе их?» —

Она спросила. «Дядя Гамба». Вырвав

С свирепым бешенством из рук у сына

Часы, ударил оземь их Маттео,

И вдребезги они разбились. Долго

Потом, как будто в забытьи, стучал

Ружьем он в пол; потом, очнувшись, сыну

Сказал: «За мной!» И он пошел; за ним

Пошел и сын. Неся ружье под мышкой,

Он прямо путь направил к лесу. Мать,

Схватив его за полу платья: «Он

Твой сын! твой сын!» — кричала. Вырвав полу

Из рук ее, он прошептал: «А я

Его отец, пусти». Поцеловавши

С отчаяньем невыразимым сына

И руки судорожно сжав, в дверях

Осталась мать, чтобы хотя глазами

Их проводить; когда ж они из глаз

Вдали исчезли, плача и рыдая

Перед мадонною она упала.

Маттео, в лес вошедши, на поляне,

Деревьями густыми окруженной,

Остановился. Землю он ружьем

Копнул: земля рыхла. «Стань на колени, —

Ребенку он сказал, — читай молитву».

Став на колени, мальчик руки поднял

К отцу и завизжал: «Отец, прости

Меня; не убивай меня, отец!» —

«Читай молитву». Мальчик, задыхаясь,

Пролепетал со страхом «Отче наш»

И «Богородицу». «Ты кончил?» — «Нет,

Еще одну я знаю литанею;

Ее мне выучить отец Франческо

Велел». — «Она длинна, но с богом». Дулом

Ружья подперши лоб, он руки сжал

И про себя за сыном повторил

Его молитву. Кончив литанею,

Сын замолчал. «Готов ты?» — «Ах, отец,

Не убивай меня!» — «Готов ты?» — «Ах!

Прости меня, отец». — «Тебя простит

Всевышний бог». И выстрел загремел.

От мертвого отворотив глаза,

Пошел назад Маттео. На ногах он

Был тверд; но жизни не было в его

Лице; с подпорой старости своей

И сердце он свое убил. Он шел

За заступом, чтобы могилу вырыть

И тело схоронить. Ему навстречу,

Услышав выстрел, кинулась жена:

«Мое дитя! наш сын! что сделал ты,

Маттео?» — «Долг свой. Там он, на поляне,

Лежит. По нем поминки будут: он,

Как христианин, умер с покаяньем;

Господь его младенческую душу

Помилует и успокоит. Ты же,

Когда сберешься с силой, объяви

Паоло, зятю нашему, мою

Решительную волю, чтоб он нынче ж

К нам на житье с женой переселился».

Мои впечатления о прочитанной книге

Очень яркие впечатления производит книга, могут ли справедливость и жестокость существовать месте?